Сладкий яд - Страница 56

Я оглядываюсь, ища, во что бы одеться, подбираю с пола его рубашку и набрасываю ее на себя. Ронан оборачивается. Увидев меня, он дотягивается до моей руки и усаживает верхом к себе на колени. Потом сжимает под рубашкой мои ягодицы и приподнимает вверх. В такой позе я чувствую, как мои складки раздвигаются под давлением его толстого члена, и у меня между ног начинает собираться тепло.

Горячий румянец покрывает мне щеки, когда я опускаю глаза и начинаю обводить очертания татуировок, украшающих его словно вырезанную из камня грудь. Как убийственно ты прекрасен. Ронан кладет мне на шею ладонь и мягко тянет к себе. Закрыв глаза, я прижимаюсь щекой к его торсу, а он начинает перебирать мои волосы. Биение его сердца успокаивает меня. Прикосновения гипнотизируют.

— Как ты оказался в Центральном парке?

— Сначала я зашел к тебе домой, но тебя там не оказалось. Я не знал, где искать тебя и что делать, и в итоге пошел туда.

— Почему?

— Не знаю. Наверно, потому что это место напоминало мне о тебе.

Во мне разливается счастье, и я в уютном молчании плыву на его волнах.

— Мне нужно знать, Блэр, — спустя несколько минут произносит он хрипло. В его слова встроен страх.

Склонив голову набок, я заглядываю в теплые карие глаза, которые показывают мне его душу.

— Что именно?

— Я видел вас двоих на той вечеринке…

— О. — Я закусываю губу.

— Ты… — Он делает паузу. — Ты любишь его? — Вопрос исторгается с болью, и я почти ощущаю на языке привкус крови.

Я думаю обо всем, через что мы прошли. О сердечной боли, о лжи, о предательстве. Я не знаю, как объяснить Ронану, что моя любовь к Лоренсу отличается от любви, которую я испытываю к нему. Что крошечная часть меня любит и всегда будет любить другого мужчину. Но я наконец-то с Ронаном, которому принадлежу и душой, и сердцем. Не в состоянии солгать ему, я молчу.

Порой молчание — само по себе ответ.

— Ясно… — Его взгляд заволакивает печалью, и он закрывает глаза.

— А ты любил ее?

Он снова глядит на меня.

— Не думаю. Но она очень мне нравилась, Блэр. Мне нравилось быть с ней, нам было весело вместе, а секс отвлекал мое сознание от тебя. Она помогла мне, когда темнота так сгустилась, что я перестал видеть…

Его ответ — словно кинжал в самое сердце, однако было бы наивно предполагать, что мы остались теми же людьми, которые полюбили друг друга тем идиллическим летом. С тех пор мы прожили по нескольку жизней — жизней, которые изменили нас. Но в глубине души я надеюсь, что наша любовь осталась такой же крепкой, как раньше. Что она сможет снова склеить нас вместе.

— Чувствуешь? — Я кладу ему на плечи ладони и трусь о него. — Все это твое. Только твое. — Я целую его в подбородок, в уголок рта, в губы. — Как бы мне того ни хотелось, но я не могу сказать тебе то, что ты хочешь услышать. — Ронан со стоном обхватывает меня за талию, пока я раскачиваюсь на его твердеющем члене. — Единственное, что мы можем сделать — это жить дальше. И быть вместе.

Я накрываю его щеку ладонью, а Ронан берет свою эрекцию в руку и входит в меня одним быстрым, глубоким толчком. Стоит мне почувствовать внутри толчки его члена — такого твердого, такого толстого, — и я, застонав, закрываю глаза.

— Я знаю, между нами случилось слишком много всего, и оно изменило нас, но вместе мы со всем справимся. Я в этом уверена.

Ронан толкается вперед.

— Ты сейчас вспоминаешь о нем?

— Нет, малыш. — Я ласкаю его скулу. — Нет.

Мы снова трахаемся. Сердито и быстро. До синяков. Он словно стремится вытрахать из меня память о Лоренсе, чтобы отныне я ощущала только его — внутри, снаружи, повсюду. Помечая меня собой, он заново провозглашает меня своей собственностью.

И я позволяю ему. Я даю ему все, что он хочет.

Когда мы заканчиваем, он уносит меня на кровать, где его сильные, как стальные тросы, руки обнимают меня со спины. Мы лежим в тишине, наше дыхание замедляется.

— Я разговаривал с Элли.

Улыбаясь, я поглаживаю кожу его руки.

— Так вот почему ты за мной отправился. А я-то думала, потому что ты не можешь без меня жить, — шучу я.

— Я не могу без тебя жить, Блэр, — подтверждает он перед тем, как зарыться носом мне в шею. — Но скажи… почему?

— Почему я ушла? — Я вздыхаю. Говорю себе, что он имеет полное право задавать такие вопросы, что я должна быть с ним полностью честной, что только так у нас появится шанс. — Надеюсь, ты еще не засыпаешь, потому что это очень длинная история.

— Я никуда не спешу. — Он сжимает мою ладонь. Такой крохотный жест, но он дарит мне ощущение, что я не одна.

— Откуда начать? Там столько всего.

— С самого начала, малыш.

И я начинаю. Я рассказываю ему все о своем детстве, о своей жизни в Нью-Йорке, обо всех мужчинах, которые были у меня до него, о том, почему я ушла от него и что случилось после этого с Лоренсом. Между нами больше нет барьеров и стен.

После того, как по ощущению проходят часы, и я заканчиваю изливать Ронану душу, мне стыдно даже взглянуть на него. Нет чувства страшнее, чем то, когда ты открываешься перед кем-то, обнажая свои самые гадкие качества, и надеешься, что тебя все равно будут любить.

— Знаешь, я всю жизнь считала себя виноватой, в том, что мои родители ссорились. Что если бы я была идеальным ребенком, то они бы остались вместе и любили меня и друг друга. Но теперь понимаю, что ни я, ни их любовь ко мне здесь не при чем. И это знание… — Я сглатываю в попытке унять боль в груди. — Освобождает.

Ронан берет меня за плечо и поворачивает лицом к себе.