Сладкий яд - Страница 27

— Мистер Ротшильд просил сообщить вам, что сегодня он уезжает и вернется не раньше, чем через неделю. Он сказал, что в его отсутствие для вас открыты двери как городского дома, так и лонгайлендского поместья, если вам захочется для разнообразия уехать за город.

Новость бьет меня как пощечина.

— Я не знала, что он уезжает. Он ничего мне не говорил.

— О поездке стало известно в самую последнюю минуту.

— Ясно. — Он даже не позвонил, чтобы попрощаться. Похоже, в его глазах я все-таки обычная деловая сделка. Я же знала, кто я ему. Знала. И сама так хотела. Почему же я чувствую себя так дерьмово? Почему мне настолько больно?

— Также я связалась с новым риелтором. Ее зовут Клэр Майклс. Отныне помогать вам будет она.

Я со стоном вспоминаю, как разозлился Лоренс той ночью.

— Джина… а что случилось с Уильямом? Пожалуйста, скажите, как есть.

— Не беспокойтесь об этом, мисс Уайт. Все улажено.

— О.

— Что ж, мне пора возвращаться к работе, но если вам что-то понадобится — звоните. Хорошего дня.

— Подождите! Еще одно.

— Да?

Я закрываю глаза от ненависти к себе за свой следующий вопрос.

— А Лоренс… ничего больше не просил передать?

— Увы, нет. Хотите оставить для него сообщение?

Да. Почему ты ушел, даже не попрощавшись? Неужели все, что произошло между нами, было неправдой?

— Нет. Все нормально. Спасибо.

Отключившись, я опускаю глаза на еду и отодвигаю поднос. Есть больше не хочется. Вместе с необъяснимой печалью, разливающейся в груди, возникает странное ощущение, что это начало конца чего-то прекрасного, что даже не успело полностью расцвести.

А может, уже отцвело.

* * *

Я звоню Элли и приглашаю ее заглянуть в гости. Сначала она отказывается, оправдывая отказ какой-то чушью о принципах, но любопытство оказывается сильней, и в итоге она принимает мое приглашение. Еще она приведет с собой бойфренда — того самого музыканта, о котором говорила некоторое время назад.

После часа на беговой дорожке я принимаю душ и одеваюсь, выбрав свои любимые джинсы-бойфренды и безразмерный серый джемпер с открытым плечом. Оглядывая себя, я вспоминаю свой недолгий разговор с Элли. Судя по всему, с музыкантом у нее все серьзно. Я очень счастлива за нее, но в глубине души ощущаю грусть и чувство вины, потому что на пару месяцев выпала из общения с ней. Я знаю, что сознательно избегала ее, но я еще не готова рассказывать, какую кашу я заварила. Зная Элли, она не постесняется обратить мое внимание на то, что я во всем виновата сама.

Засунув руки в карманы джинсов, я размышляю о том, как нам с ней — двум противоположностям — удалось так тесно сдружиться. Откровенно говоря, Элли можно назвать святой только за то, что она не осуждает меня и терпит мои маниакальные настроения.

Я познакомилась с Элли на третий год после переезда в Нью-Йорк. Как только она появилась в Homme, в нее моментально влюбился весь персонал. Кроме меня. Я не доверяла ее дружелюбной манере держаться и частым улыбкам, пусть и знала, что у этой девушки ни единой дурной черты в характере нет. Она излучала позитивную энергию.

После того, как мы проработали вместе несколько месяцев, один наш официант — он же неудавшийся актер и очень сексуальная французская модель по имени Пьер — закатил вечеринку у себя в лофте в Куинсе и всех туда пригласил.

Элли пришла со своим тогдашним бойфрендом — конченным мудаком, если хотите знать мое мнение. Он не понравился мне с первого взгляда. Может, из-за того, как заигрывал с каждой юбкой. А может потому, что все болтал и болтал о своей работе и о том, сколько денег он зарабатывает. Серьезно, чем больше он хвастался, тем меньше становился в моем воображении его член. Я не могла понять, что рассмотрела в нем Элли, но любовь, что называется, зла.

Все покатилось под откос, когда Пьер спросил мудака, как он познакомился с Элли. Я так отчетливо это помню. Подняв на него глаза, она положила ладонь ему на грудь, а он ответил самодовольно:

— У нее были лучшие титьки в комнате. — После чего обнял ее за плечи и притянул к себе. Она замерла. И я впервые заметила, сколько боли и уязвимости прячется за ее улыбками. Еще у меня возникло подозрение, что он не впервые вот так прилюдно опускает ее.

Когда все замолчали, Элли осторожно высвободилась и сказала, что ей нужно в ванную комнату. После того, как она под нашим взглядом исчезла в толпе, я повернулась к ее так называемому бойфренду.

— Вау. Как же мне тебя жаль. — Я окинула его взглядом, надеясь, что он видит, какое презрение и отвращение я испытываю к нему. — У тебя, должно быть, совсем микроскопический член, если ты испытываешь потребность говорить о ней в таком тоне. — Я мило улыбнулась и, не давая ему шанса ответить, ушла.

Стоит ли говорить, что этот трус избегал меня до самого конца вечеринки.

Когда позже, попрощавшись со всеми, я направилась к лифту, то внезапно услышала голос, знакомый мужской голос, который на кого-то кричал. Я застыла под желтоватым светом флуоресцентных ламп, не зная, что делать — идти себе дальше или проверить, не требуется ли моя помощь. Здравый смысл приказывал мне идти и не вмешиваться.

Но в итоге инстинкты одержали победу. Я пошла в направлении криков, доносящихся из-за двери на лестницу. Мне было слышно, сколько в этих криках ненависти и гнева. Наверное, стоило бы вернуться и привести с собой Пьера, но я могла думать только о том, что кому-то нужна моя помощь. Наконец, выхватив из сумочки перцовый баллончик, который всегда был при мне, я распахнула дверь. И сразу увидела Элли — с разбитой губой, из которой сочилась кровь, — которую прижимал к стене ее бойфренд.